Записки cумасшедшего.: Читальник

Как известно, субъект пишущий «доказывает» свою уникальность иначе, чем говорящий. Недаром письменную словесность называют «языком других»: здесь действует сам язык, а уже не собственно «я» — именно тогда заявляет о себе писатель. Литература представляет собой совокупность так называемых «общих мест», то есть общераспространенных слов и целых фраз — играя этим конструктором, авторы имитируют собственную уникальность и составляют свои произведения, где любая смысловая конфигурация, независимо от самобытности и оригинальности жанра — это всегда набор готовых элементов, предложенный в индивидуализированной форме. Абсолютного авторства в природе вещей не существует: каждое очередное творение уже изначально помещено в пространство культуры, где «всё уже сказано»; всякий новый текст выступает неким интертекстом, в котором отражается «гул языков» предшествующих эпох, стилей и т.д. Таким образом в рамках данного Проекта разворачивается увлекательный процесс языкового конструирования на образцах классической прозы — драматургии («Идея на прокрустовом ложе», сценическая мистерия-четыреххвостка) и романа (рабочее название для романа — «Архипелаг плагиата»), действия которого разворачиваются в параллельной реальности времяпространства.
Несколько слов об этапах воплощении творения, предвосхитившем век IT-технологий, и о самом авторе. Откомандировавшись в столичный бомонд (пока на обкат собственной драматургической находки), дальновидный сценарист из провинциалов наконец воспользовался оказией при «толстом» журнале (подвернулось место наборщика текстов). И вот в нашем распоряжении не одни только наброски сценической мистерии (без массовки), в том числе и материалы Стола-Полки, но и вполне пригодные блоки к производству действительно настоящей прозы. Конечно, речь идет об «узлах» для перспективного романа под рабочим (до некоторой поры) названием «Архипелаг плагиата». Мужая не только годами, независимый литератор успевает «застолбить» за собой громкий псевдоним и делает, уже как вполне зрелый прозаик, дальше свой очередной шаг к вершине мастерства: естественно и легко литературная вещь обретает очертания и весомый объем, дабы в окончательной редакции на титульной лист автор мог вывести «Идиот» (с подачи Ф. М. Достоевского, безо всяких обняков); затем и весь его шедевр в трех частях обретает свое настоящее имя — «Записки сумасшедшего» (подсказал Н.В. Гоголь). И еще один нюанс творческой биографии: вещь, по мере развития сюжета, разворачивается к читателю всё новыми гранями и естественно получает двойное, тройное и т.д. обозначение — поскольку, непрерывно совершенствуя литературный стиль, независимый романист оставляет за собой также и право знакомить своего читателя с новыми образцами неувядаемой русской классики.
Уместной будет здесь отсылка к Пушкину, авторскому «Наброску предисловия к Борису Годунову»; то есть, цитируем дословно: «Благодаря французам, мы не понимаем, как драматический автор может совершенно отказаться от своего образа мыслей, дабы совершенно переселиться в век им изображённый». И дальше знаток и корифей литературы, говоря о «применениях» поэтического, со вкусом изысканным употребляет «тонкого придворного Расина»:
Il ne dit, il ne fait que ce qu’on lui prescrit etc.
[см. Письмо к издателю «Московского вестника».]
Именно: он говорит и делает лишь то, что ему предписывают и т. д. А как же иначе.